Позвони в мою дверь - Страница 16

Они сидели на кухне. Петров слушал рассказы Игоря о службе, задавал вопросы. Зина впервые видела соседа спокойным и серьезным. Он бывал усталым, замотанным, чаще — насмешливым и дурашливым. А вот такой — корректно вежливый — он на работе, наверное. Сейчас Петров выглядел старше своих тридцати, солидный интеллигентный дяденька. Павел не острил, не говорил Зине забавных комплиментов. От ее попыток внести в разговор доверительность и дружескую теплоту мягко уходил, переводя разговор на другое, на то, что интересно Игорю.

— Помнишь, как Ваня забрался под стол, заснул там и мы не могли его найти? — спрашивала Зина. — А как мы анализы в баночки собирали?

— Да, помню, — кивал Петров. — Игорь, гигантские доки, вырубленные в скалах для подводных лодок в Мурманске, действительно взорвали по требованию американцев? Или это газетная утка?

Зине было досадно, что она не может показать мужу настоящего Петрова. А обоим мужчинам претили ее старания смешать их в дружеско-семейную кучу.

Игорю Петров показался скучным чинушей. Конечно, он богат, сыт, наверное, умен, но выполз этот старик из душных кабинетов, куда Игоря не заманишь ни за какие деньги.

Петрова разговор с морячком совсем не занимал. Несколько лет назад, чтобы отмазать молодых сотрудников от армии, они с военными заключили негласное соглашение, оборудовали электроникой несколько установок во Владивостоке. Петров летал туда, познакомился с руководством Дальневосточного флота, ему показали много интересного. Рассказы же Игоря — байки штафирки.

Под началом Петрова работало много сверстников Игоря. Пять — десять лет разницы, а другое поколение. Ребята раскованны, весь мир для них был открыт, понятен и интересен, да что там мир — Вселенная! Они не знали «железных занавесов» ни на границе государства, ни в своем сознании. Они легко впитывали знания, осваивали новые технологии, играючи покрывали расстояния, которые Петров в свое время преодолевал с мокрыми подмышками. Впрочем, то были, конечно, лучшие представители двадцатилетних. А Игорь к ним не относится.

«Провинциальный петушок, — оценил его Петров. — Носится по двору, гребешок от ветра трепыхается. Но смазлив. Бабам, наверное, нравится. Вон как Зина расцвела с его приездом».

* * *

Петров не подал виду, но его поразила перемена, происшедшая с Зиной. Она и так была недурна собой, а теперь стала просто красавицей.

Однажды маленькая сестра Петрова вылила на себя флакон маминых духов. И как ее ни мыли, она ходила окруженная пахучим облаком и тянула за собой шлейф «Ландыша серебристого». С Зиной произошло нечто подобное. Вокруг нее Петров ощущал ауру счастья и любви. Повезло ныряльщику. Петров не мог припомнить, чтобы факт его собственного присутствия превращал какую-нибудь женщину в излучатель любовной энергии.

«Как тебе Игорь? Правда, замечательный?» — спрашивала его Зина взглядом. Петров слегка кивал и глазами соглашался: «Нормальный мужик».

«Нормальная серость, — думал он про себя. — Еще пять минут посижу, и можно сматываться».

Заплакали дети, и Зина принесла их на кухню.

Увидев Петрова, Ваня потянулся к нему, обнял за шею и ласково прижался. Саня тоже полез на руки к Петрову. Отцу они внимания не оказывали.

Впервые за весь вечер лицо Петрова оживилось.

Он соскучился без близнецов. Вместе они исполнили скачку ковбоев, потом песню «Про капусту».

Петров пел строчку:

— Облетели листья, тра-та-та-та-та…

Дети вместе с ним тарабанили ложками по столу, — Отцвела капуста, тра-та-та-та-та… Стучим, братцы. Навсегда увяло половое чувство, тра-та-тата-та.

У малышей получалось в такт почти каждый раз.

— Теперь, орлы, пришло время! По старой привычке, обчистить дяде карманы.

Он оттопырил карманы брюк, малыши запусти-1 ли туда ручки и вытащили по леденцу на палочке.

— Если наши дети вырастут блатными воришками, — улыбаясь, сказала Зина, — в этом будет твоя вина.

— А если их посадят, — подхватил Игорь, — кто же тебе долг отдаст?

Петров не ответил и глаза не поднял. В его взгляде Игорь мог бы легко прочитать себе характеристику, укладывающуюся в одно емкое, хотя и нецензурное слово.

* * *

В фирме «Класс», по примеру зарубежных партнеров, в конце года устраивали каникулы. Отдыхали от католического до православного Рождества, с двадцать пятого декабря по восьмое января. Петров уехал к родным в Омск, собирался встретить с ними Новый год, а потом махнуть на горнолыжный курорт в Альпах.

Зина планировала веселую встречу Нового года.

Она сделала пестрые колпачки для сыновей, маску Деда Мороза с бородой из ваты для Игоря и корону, обклеенную елочной мишурой, себе. Но Валя попросила отпустить ее на новогоднюю ночь в молодежную компанию. О том, чтобы отказать ей, не могло быть и речи: молоденькая девушка и так вела образ жизни затворницы и сиделки. Зина с детьми и мужем поехали к бабушке.

Более тоскливой встречи Нового года в жизни Игоря не было. В одной комнате с малышами и больной старухой — даже телевизор громче не включить.

Он представлял, как веселятся сейчас ребята в офицерском общежитии. Там никто не считает, сколько рюмок ты выпил, там не хнычут дети и не стонут прикованные к постели инвалиды. Зина, успокаивая детей, прилегла к ним на краешек дивана и уснула, а ему даже некуда было приткнуться.

Игорь сидел на кухне с сигаретой, допивал вино и мрачно размышлял о том, что жизнь загнала его в ловушку. К его любви к Зине с самого начала примешивалось чувство гордости — его выбрала столичная девушка, тонкая, аристократичная, с загадочным налетом благородного воспитания.