Позвони в мою дверь - Страница 49

И только по понедельникам, после проведенных за городом выходных, мальчики досыпали по пути в школу в «ауди» — машине, которую Зина лихо водила и ласково называла Удюша.

Петров сидел в шезлонге, потягивал коктейль и довольно оглядывался по сторонам. Умеет Зина праздники организовывать. Пятидесяти приглашенным, взрослым и детям, не тесно на лужайке перед домом. По периметру лужайки развешаны цветные флажки и шары, в углу сцена с ширмой — здесь только что закончился маленький кукольный спектакль. Детей развлекает массовик — обряженный клоуном студент театрального института. На большой жаровне повар в белоснежном колпаке крутит с боку на бок аппетитные бифштексы, колбаски и гамбургеры. Бармен разливает напитки, две девушки-официантки убирают грязную посуду с круглых столиков под пестрыми зонтиками. Народ уже не толпится у длинного прямоугольного стола с закусками — насытились, разбрелись, болтают. То в одном, то в другом месте раздается смех. Зина хлопочет с десертом — фрукты, мороженое, сладости. В программе еще громадный торт, пять свечей на котором предстоит задуть Маняше.

— Дядя Петров! А я что-то знаю! Сказать по секрету?

Двенадцатилетняя внучка Потапыча подобралась незаметно. Она хитро и кокетливо крутила головой.

— Валяй! — Петров подставил девочке ухо.

— Саня и Ваня курят в гараже!

— Спасибо, Анюта! Ты настоящий друг, — ухмыльнулся Петров, вставая.

Конечно, близнецы лучшего не придумали, как устроиться у бензобака новенького отцовского джипа. Курили одну сигарету на двоих. Не затягиваясь, набирали дым в рот и шумно выдыхали. На мордашках — блаженство вкушаемого запретного плода и легкое разочарование по причине горечи во рту.

Увидев отца, Ваня и Саня принялись испуганно совать сигарету друг другу: ты возьми, нет, ты держи. Петров забрал дымящийся окурок, бросил на пол и раздавил с такой свирепостью, словно это был тарантул. Затем протянул руку и грозно потребовал:

— Давайте!

— Что, папа? — хором спросили близнецы.

— Пачку и спички.

— Мы только одну у дяди Юры без спроса взяли,.

— пискнул Ваня.

— Прикурили от зажигалки в машине, — дополнил Саня.

Петров показал сыновьям кулак: сначала одному поднес к носу, потом другому:

— Поняли? Разбор полетов вечером. А сейчас идете и, как все воспитанные дети, участвуете в массовых забавах.

Со словами «Да, папа! Хорошо, папа!» близнецы пулей рванули из гаража.

Десятилетние Ваня и Саня с высоты своего возраста презрительно морщились, глядя на конкурсы и игры, которые клоун организовывал с мелюзгой вроде их сестры. Но тут бросились в первые ряды.

С убранными за спину руками они грызли яблоко, с закрытыми глазами срезали игрушки на веревке.

Вошли в азарт и чуть не подрались со своим дворовым приятелем Никитой, который жухлил во время бега в мешках.

Праздник завершился небольшим фейерверком, перепугавшим Маняшу и приведшим в полный восторг Ваню и Саню, которым позволили поджигать запалы.

Они надеялись, что суматоха с отъездом гостей, уборка территории, в которой они приняли активное участие, отодвинет кару или — еще лучше — папа забудет об их проступке. Не тут-то было.

* * *

В свое время Зину поразило, что Павел не только допускает, но и считает необходимым рукоприкладство в воспитании мальчиков.

— Пойми! — говорил он. — Мужчины уважают силу, а мальчишки часто только ее и понимают.

Меня мама десяток раз стыдила и уговаривала не воровать яблоки в соседском саду. А отец один раз выдрал — сразу невкусными те яблоки стали. Ты меня осуждаешь, что я за драки их не виню. Но мальчишки должны драться! Ведь они во дворе или в школе — как в стае молоденьких волчат. Не научатся сейчас давать сдачи, не дрейфить, не бояться боли — потом уже никогда не научатся. Другое дело, чтобы не задирались первыми, не считали кулак главным аргументом. Они между собой из-за какой-нибудь ерунды сцепятся, ты в обморок падаешь — ах, вы не любите друг друга! Зина, при чем здесь любовь? Они же неразлейвода, а драться натура просит. Не губи нашу натуру, Зина.

* * *

Петров чинил расправу в комнате мальчиков на втором этаже — так орал, что соседи за триста метров могли слышать. Зина с дочерью внизу, в гостиной, сидели в обнимку на диване.

— Никаких оправданий! — кричал Петров. — Нет у вас оправданий и быть не может! Думаете, я вам лекции о вреде никотина читать буду? Про убитую лошадь? Я вам покажу лошадь! Снимайте штаны!

Пауза, секундная тишина. Петров вынимает ремень из брюк, поняла Зина.

Вжик!! — звук удара. Зина застонала. Маняща скуксилась, собралась плакать. Вжик! Вопли детей.

Вжик! Крик: «Папа, мы больше не будем!» Вжик!

«Папа, прости! Честно!»

У Зины сжалось сердце: изверг, лупит со всех сил, мог бы и понарошку.

— Маня, не плачь! — сказала она дочери. — Папа сейчас прекратит.

— А я и не плачу! — Маняша пыталась пустить приличествующую моменту слезу, но у нее не получилось — отвлекали подарки в углу. — Я, мамочка, не курила, и папа меня наказывать не будет. И еще не я стреляла из рогатки по прохожим.

— Поняла, доченька, — быстро заговорила Зина, — братики стреляли, но ты не говори об этом сейчас папе. Хорошо?

Петров спустился по лестнице красный от гнева, взлохмаченный, со сложенным ремнем в руках. Молча прошел в спальню. Зина бросилась наверх.

В комнате мальчиков, как снежинки, кружили перышки пуха. Распоротая подушка лежала тут же на кровати. Зина облегченно перевела дух: он бил по подушке!

Возбужденные Саня и Ваня хвастались боевыми ранениями:

— Меня та-а-ак больно по руке задело!